Интервью приглашенного научного сотрудника Джорджтаунского университета Севака Саруханяна порталу Banks.am

- Как конкретно может повлиять на армяно-иранские торгово-экономические связи отмена или ослабление западных санкций в отношении Ирана? Проще говоря, что было невозможно делать в условиях санкций?

- Положительные ожидания от ослабления либо отмены санкций в отношении Ирана сильно завышены – качественного влияния на армяно-иранские отношения они иметь не будут.

Причина в том, что санкции затронули 4 основных сектора иранской экономики: нефть, страхование, технологии (в том числи - и вооружения), а также финансовые транзакции. За исключением финансового сектора, ирано-армянское экономическое взаимодействие ни одного из этих секторов не касалось. Мы не импортировали из Ирана нефть и нефтепродукты. Сфера страхования касалась прежде всего иранского нефтяного флота. Что касается технологического сотрудничества, то Армения практически ничего в Иран не экспортировала, тем более - вооружение.

Единственный сектор армянской экономики, который может выиграть от отмены санкций, – скотоводство. Объемы экспорта баранины из Армении в Иран резко сократились именно из-за санкций: они сначала привели к девальвации иранского риала, в результате которого баранина на иранском рынке в долларовом эквиваленте подешевела на 40%․

Потом начался  дефицит валюты, которым иранцы оплачивали импорт из Армении и из других стран, что также отрицательно отразилось на экспорте мяса в Иран. После завершения валютного кризиса в Иране, который будет иметь место после снятия санкций, этот сектор восстановит свои позиции.

- Насколько санкции влияли на банковские сферы Армении и Ирана?

- Не существенно, хотя могли бы. После принятия пакета финансовых санкций против ИРИ иранские банки и финансовые группы старались выйти на региональные финансовые рынки для того, чтобы с их помощью обойти санкции. В 2012-м была утечка информации, осуществленная некоторыми безымянными источниками из ООН и Всемирного банка, согласно которой иранская сторона выказывала заинтересованность в покупке доли в двух армянских банках с целью получения через них выхода на международные рынки.

Однако эти попытки были пресечены, что и было вполне ожидаемо с учетом зависимости армянского финансового сектора от международных финансовых институтов.

Между тем, в других странах Иран смог реализовать свои планы – прежде всего в Ираке и Турции, которые стали основными «хабами» притока валюты в Иран, а также нелегальной продажи нефти и золота. До сих пор в Турции не утихает скандал вокруг Резы Зарраба, турецко-иранского бизнесмена, который в обход санкций «отмыл» через турецкие финансовые учреждения около 50 млрд долларов для Ирана. Однако Зарраб действовал в связке с правительством Эрдогана, что дало ему большую свободу действий.

В Армении, ввиду малого объема финансовых рынков, а также отстутствия значительного политического ресурса для поддержки такого рода деятельности, перспектива превращения страны в зону отмывания нелегальных иранских капиталов была невозможной.

- Звучали мнения, что реализация крупных инфраструктурных проектов, включая строительство совместной ГЭС на реке Аракс, также фактически затягивалась из-за санкций. Насколько оправданы эти мнения?

- Они и оправданы, и не оправданы одновременно. Понятно, что для строительства ГЭС Ирану необходимы свободные капиталы, которых в стране из-за глубокого макроэкономического кризиса нет. Однако из этого не следует, что после появления этих ресурсов Иран вложится в проект. Скажем так, финансово иранцы после снятия санкций будут иметь возможность инвестировать в проект, но практическая перспектива зависит от целого ряда обстоятельств, прежде всего - политических. Насколько Иран будет политически заинтересован в этом проекте после снятия санкций и возвращения в глобальную экономику – является открытым вопросом. Тем более, в условиях, когда Тегеран стал пересматривать свою политику в области электроэнергетики: если раньше рост объемов потребления планировалось обеспечивать строительством новых мощностей, то сейчас политика внедрения технологий энергоэффективности в существующие мощности становится ключевым элементом энергополитики.

- Недавно в интервью Медиамакс министр энергетики Грузии Каха Каладзе сказал, что южное направление электроэнергетического транзитного коридора является «очень интересным и перспективным при условии создания необходимой правовой среды». Как вы думаете, могут ли Армения, Иран и Грузия в случае отмены санкций реально заняться этим и другими трехсторонними проектами?

- Могут, конечно. Но для этого кроме правовых надо решить ряд практических вопросов, которые напрямую с отсутствием договорной базы не связаны: речь о строительстве новой ВЛЭП между Ираном и Арменией, которое затягивается, хотя Армения жизненно заинтересована (или должна быть жизненно заинтересована) в реализации этого проекта.

Без ВЛЭП никакое развитие армяно-грузинского сотрудничества в сфере электроэнергетики не сможет создать трехсторонний формат транзита, так как возможности обмена между системами Армении и Ирана практически полностью задействованы сегодня и существенную дополнительную нагрузку нести не могут.

Хочу особо отметить, что после ввода в эксплуатацию газопровода Иран-Армения никаких новых развитий армяно-иранское энергетическое сотрудничество не претерпело, что, на мой взгляд, очень плохо. Пока Иран закрыт и пока у Ирана есть политическая заинтересованность посредством даже экономически невыгодных проектов укрепить связи с региональными соседями, этим надо пользоваться. Ведь после того, как иранский газ выйдет на европейский рынок, а Иран начнет играть в «большую игру» на международной энергетической арене, у него к таким проектам, как новые ВЛЭП в Армению или совместная ГЭС, просто не будет интереса.

- Может ли отмена санкций открыть новые перспективы для газопровода Иран-Армения, или этот вопрос полностью находится в сфере армяно-российских договоренностей в сфере энергетики?

- Не думаю, так как технически Армения в больших объемах импорта иранского газа не нуждается в условиях, пока функционирует газопровод из России. Много разговоров о том, что мы можем покупать иранский газ дешевле, чем покупаем российский, но это теоретические рассуждения, которые практикой никак не подкреплены. Иран никому и никогда дешевый газ не продавал. Даже такая стратегически важная для будущего иранского транзита страна, как Турция, тратит месяцы на переговоры о предоставлении иранцами 10-процентной скидки на газ.

На мой взгляд, для самого «Газпрома» максимальное использование газопровода Иран-Армения также является выгодным, так как продаваемый Армении за 189 долларов российский газ (не говоря об астрономических 10% газа, оставляемых Грузии за транзит) может быть продан на международных рынках намного дороже.

Так что при появлении реальной перспективы низкой цены иранский газ может заменить российский по инициативе самой российской стороны. Если этого не происходит, значит, такой перспективы нет.

Между тем, по объективным причинам необходимость в получении дополнительных объемов газа из Ирана у Армении все же может возникнуть после закрытия Мецаморской АЭС. Если после закрытия покрытие потребности в электроэнергии будет осуществлено с помощью строительства новых ТЭС, то газопровод из России в Армению может просто не справиться с увеличением объемов поставок. Газопровод, в особенности его грузинский участок, находится в плохом, а местами и в плачевном состоянии, грузинские инвестиции в его модернизацию и безопасность минимальные, что может сделать увеличение пропускной способности газопровода Иран-Армения безальтернативным, в том числе и для российского собственника армянской газотранспортной системы.

- По итогам лозаннской встречи, в Ереване звучали и пессимистические прогнозы. В частности, говорилось, что отмена санкций приведет к резкому увеличению объемов поставок иранской нефти, и, как следствие, к еще большему снижению мировых цен на нефть и новому ослаблению экономики России - главного экономического партнера Армении. Что Вы можете сказать на этот счет?

- Нефть – товар, цена вокруг которого определяется не только объемами добычи и потребления, спекуляциями, но ажиотажем. Снятние санкций создаст ажиотаж на рынке, и цены упадут, однако это будет временным явлением. И этому есть несколько причин.

Первое, никто доподлинно не знает, сколько нефти Иран на самом деле экспортировал в период санкций. Данные, предоставляемые иранским министерством нефти, – одно, реальность – другая. В условиях фактического отсутствия ирано-иракской границы, а также приграничности нефтеносного иранского Хузестана с Ираком значительные объемы иранской нефти поступали на международный рынок в качестве иракской. После снятия санкций они продолжат поступать на рынок, но уже в качестве иранской нефти, что с точки зрения объемов ничего не изменит.

Второе, иранские скважины находятся порой в ужасном состоянии и не могут обеспечить резкого увеличения добычи. Около 80%  иранских скважин разработаны до Исламской революции, в течение последних лет не делалось существенных капиталовложений в их сохранность и развитие. Перед Ираном сегодня стоит задача не то что захвата международного нефтяного рынка, а удержания своей позиции в нем, что без существенных инвестиций – финансовых и технологических – сделать невозможно. Поэтому, для полноценного возвращения на мировой рынок Ирану нужно от 5 до 10 лет и, по разным подсчетам, от 50 до 150 млрд долларов инвестиций.

С Севаком Саруханяном беседовали Ара Тадевосян и Хорен Орманян