Московские новости, 30.03.2007

На следующей неделе, 6 апреля, в Москве пройдет 18-й съезд Ассоциации российских банков (АРБ) - одного из старейших, крупнейших и уважаемых общественных объединений бизнеса. Съезд ожидается не проходной и не парадный. В банковском сообществе назрело множество болезненных проблем, которые будут в центре внимания делегатов. Об этих проблемах и предлагаемых путях их решения в интервью "МН" рассказал президент АРБ Гарегин Тосунян.

МН: Гарегин Ашотович, как вы оцениваете ситуацию в банковском секторе страны? .

Тосунян: Отличие нынешней ситуации в том, что сегодня в обществе имеет место повышенный интерес к банковской системе, и в этом есть как положительная, так и негативная стороны. Негативная связана с тем, что у нас в принципе банкофобия как болезнь присутствует, и у нас очень любят все, что касается банковской системы, преподносить в отрицательном свете.

МН: Откуда взялась эта банкофобия? Это что, следствие всевозможных банковских и финансовых потрясений 90-х годов?

Тосунян: Нет, все началось гораздо раньше. 90-е годы - это лишь следствие. Проблемы там шли не от банков. Само государство их создавало в более ранней истории финансовой сферы: вспомните, например, "пирамидостроительство". Банкофобия - это пониженный иммунитет, аллергия социального организма на богатых и независимых. Причем мы этой болезни подвержены исторически, еще с истоков формирования Руси. У нас в принципе кредитование всегда отторгалось. Потому что в самой идее кредитования заложен особый смысл - это предоставление возможности свободным людям самим себя кормить и содержать. У нас же в стране всегда доминировала психология имперского управления экономикой. А имперское управление очень не любит развитое кредитование, потому что последнее дает свободу многим людям, которые говорят власти: не ты меня кормишь, а я сам себя кормлю, да и тебя через налоги. Зато имперское управление очень любит распределительные инструменты, когда власть говорит: давайте мне все побольше налогов, а я их потом буду распределять. Европейский стандарт давно уже далек от такого подхода, вот и нам пора вылечиться от болезни под названием "банкофобия".

МН: На съезде АРБ вы наверняка будете давать оценку кредитно-денежной политике, проводимой в стране. Что в ней вас устраивает, а что нет?

Тосунян: В части последовательной политики денежных властей по снижению инфляции у нас нет вопросов. Мы конечно же ее поддерживаем, потому что высокий уровень инфляции - это разжиженная ڑސґ̠эконоܐؐڐج что, разумеется, нехорошо. Но когда ты лечишь какую-то болезнь, важно не переусердствовать - иначе можно погубить весь организм. Поэтому нельзя борьбу с инфляцией сводить только к ограничению денежной массы. Экономика требует еще и финансовых ресурсов, которые могли бы вкладываться в инвестиционные программы, в инфраструктурные проекты - финансовые, энергетические, транспортные... И борясь с инфляцией, было бы абсурдно, с одной стороны, задавливать финансовый рынок, а с другой - тормозить развитие инфраструктуры экономики. Поэтому мы ставим вопрос о том, что в денежно-кредитной политике должны быть важные пункты, стимулирующие развитие кредитного рынка. Полагаю, что это наша сверхзадача, поскольку развитие кредитного рынка качественно изменит философию общества, парадигму нашего мышления. Кстати, я озвучил эту идею в конце прошлого года на президиуме Госсовета под представительством президента РФ. Иной позиции придерживались министр финансов и глава Центробанка. Они заявили, что опасаются форсированного развития кредитного рынка, поскольку это может повысить инфляционные риски и даже привести к банковскому кризису. По высказываниям Путина, которые затем последовали, я понял, что президент разделяет позицию АРБ. Вдумайтесь: в самом названии "денежно-кредитная политика" выделена кредитная составляющая, а в реальности внимания ей уделяется крайне мало...

МН: После убийства зампреда Центробанка Андрея Козлова и скандальных писем обвиняемого Френкеля в центре общественного внимания оказалась такая специфическая отрасль, как банковский надзор. Как сегодня с ним обстоят дела?

Тосунян: Понятно, что мы не удовлетворены тем, как обстоят дела с банковским надзором. Только Френкель тут ни при чем: в его уста недруги Центрального банка вложили одиозные трактовки, чтобы опорочить ЦБ. Считаю, что это просто непорядочно, особенно когда речь идет об Андрее Козлове, человеке совершенно неподкупном и внесшем огромный вклад в развитие банковского надзора. Считаю, что при нем, благодаря поддержке Сергея Игнатьева, в надзоре была сделана ставка на публичность, открытость, очищение от грязи, и это ознаменовало большой рывок вперед. Однако есть и другая сторона вопроса. Надо объективно оценивать, как осуществлялась деятельность по надзору и насколько совершенен метод надзора. Вот здесь у нас с Козловым были частые споры. С нашей точки зрения, надзор - это инструмент достижения главной цели: развития банковской системы и системы кредитования. Подчеркиваю, что надзор - инструмент развития, а не машина подавления банковской системы. Не случайно в ряде стран он строится не сверху вниз, а снизу вверх. Например, в Канаде офис суперинтендантов по финансовым рынкам - меганадзорный орган - содержится за счет самих участников финансового рынка. Они формируют его бюджет, ставят задачи, и надзорный орган перед ними же и отчитывается, как он обеспечивает конкурентную среду и как помогает им в цивилизованном развитии. А у нас надзор воспринимают как дубину государеву, которая к тому же лупит по башке всех, чтобы кто-нибудь, не дай бог, не расслабился. И то, что 99 процентов банков - добросовестные, в расчет не берется. Другое дело, можно установить такие границы надзора, что нарушителями окажутся все 100% участников рынка. Но понятно, такая постановка вопроса никакого отношения к развитию банковской системы не имеет.

МН: А как вы относитесь к идее, которая в последнее время звучит все чаще: вывести банковский надзор из компетенции Центрального банка?

Тосунян: Знаете, одна глава моей докторской диссертации, которую я защитил в 1995 году, была посвящена компетенции Центрального банка. В ней я доказывал, что слишком много противоречивых функций сосредоточено в одном органе, и это привносит конфликт интересов в управление банковской системой. Но это - теория, а практическая деятельность требует некой последовательности шагов. Пока мы не определились насчет того, что означает эффективный надзор, вытаскивать его из одного ведомства, передавать в другое, создавать третье, плодить заодно армию чиновников абсолютно бессмысленно: толку от этого не будет. Речь идет о другом: надо договориться о содержании надзора - причем договориться на законодательном уровне, на подзаконном уровне, в рамках ведомства, которое за него отвечает. С этим ведомством мы по крайней мере сегодня работаем в режиме диалога, выступаем партнерами. Центральный банк в нынешнем качестве все равно не может обойтись без надзора, а с нашей помощью должен переосмыслить свои функции и прийти к тому, чтобы выделить надзор в автономное ведомство.

МН: Не секрет, что глава Центробанка Сергей Игнатьев в последнее время столкнулся с жесткой критикой своей деятельности. Говорят, под ним шатается кресло?

Тосунян: В рабочем режиме мы имеем массу вопросов к Игнатьеву, часто спорим, порой наши мнения расходятся: Но при этом я считаю его на редкость порядочным человеком, который умеет слушать, думать, анализировать, принимать аргументы оппонентов. Это человек абсолютно неподкупный и не коррумпированный, и совершенно недопустимо, что при нем Центральный банк выставляют чуть ли не архитектором коррупции в стране. Можно в любом стаде найти паршивых овец, но это не касается по крайней мере высшего руководства Центробанка. Я имею в виду и Игнатьева, и покойного Козлова, и заменившего его Меликьяна. У меня к Игнатьеву более чем позитивное отношение, и меня даже приятно удивляет тот факт, что в нашей стране руководителем такого ведомства может быть настолько порядочный человек. Правда, ему приписывают в качестве недостатка некоторую нерешительность. Но я бы назвал это излишней интеллигентностью. И считаю это больше достоинством, чем недостатком. Хорошо, что президент страны разглядел у Игнатьева это достоинство и поручил ему руководить сложнейшей финансовой сферой. Да, вопросов и споров у нас много, и мы будем настаивать на определенных преобразованиях - в частности, в сфере надзора. Но расшатывать под Игнатьевым кресло - не советуем...

МН: Еще одна болевая точка банковской системы - потребительское кредитование. Много говорится о том, что нарастает опасность массового невозврата кредитов, от чего может случиться банковский кризис. Такой сценарий возможен?

Тосунян: Да, разговоры о невозвратах возникают с определенной периодичностью. Иногда даже кажется - больше вроде как и поговорить не о чем. А если об этом заговорить, то сразу возникает ажиотаж. Конечно, проблемы на финансовом рынке есть всегда. И поскольку идет бурный рост потребительского кредитования, естественно, он сопровождается довольно существенным ростом невозврата. В то же время банки перестраховываются за счет высокой процентной ставки по кредитам, которая включает в себя и этот потенциальный невозврат. Но, понятно, что в условиях острой конкуренции ставку надо снижать, а значит, требуются другие инструменты для уменьшения невозврата. Поэтому АРБ создало Национальное бюро кредитных историй с участием 35 банков. Поэтому нами организовано Национальное кредитное агентство для того, чтобы разные банковские продукты и финансовые услуги могли предоставляться людям, и население имело бы о них подробную информацию. Создаются также скоринговые модели отслеживания клиентов, подписываются соответствующие соглашения с Госавтоинспекцией, с МВД, чтобы минимизировать мошеннические операции. Тут надо учитывать, что судебная система также подвержена банкофобии, и порой необоснованно защищает интересы не кредиторов, а нарушителей - заемщиков. Проблем очень много, но при чем тут кризис? О каком кризисе можно вести речь, если объем этого сегмента рынка пока смехотворно мал! Ведь развитие потребительского кредитования стартовало с очень низкого уровня, поэтому даже в самом худшем случае никакими катаклизмами здесь не пахнет.

МН: А как же быть с многочисленными претензиями, которые предъявляют банкам по поводу того, что они занижают реальные ставки по кредитам, и вводят тем самым людей в заблуждение?

Тосунян: Разумеется, надо, чтобы банки, злоупотребляющие безграмотностью клиентов на рынке потребкредитования, несли за это ответственность. И Центробанк не без нашей поддержки принял нормативный документ, который с лета 2007 года обязывает все банки раскрывать заемщикам в договорах эффективную ставку - то есть люди должны четко видеть, сколько денег им придется отдавать по кредиту. Но в то же время нельзя идти и по пути заваливания банков исками: мол, раз нам эффективную ставку не назвали, мы и по кредиту платить не будем, да еще и моральный ущерб взыщем. Такой подход неприемлем: тогда давайте просто закроем в стране потребкредитование. Но думаю, что наша судебная система и общество в целом не настолько глупы, чтобы самим себя кастрировать - в финансовом смысле.

МН: Не могу не спросить вас о коллизии, связанной с приближающимся присоединением России к ВТО. Российские банки долго сопротивлялись этому процессу, опасаясь, что на их место придут иностранные конкуренты. Сейчас таких опасений не осталось?

Тосунян: Уровень понимания этой проблемы со стороны ведущих ведомств оставляет желать лучшего. Формально вроде бы мы добились того, что филиалов иностранных банков в России не будет. И какие только грехи нам при этом не приписывали: и что мы себе преференции требуем, и что мы закрываем железным забором рынок ради своего блага. Это полное непонимание проблемы. Посмотрите на любую развитую страну - там не более 10-15 процентов банковского сектора уступается иностранцам, да и то, как правило, на паритетной основе. Потому что финансовый рынок, банковская система - это один из важнейших столпов государственности наряду с армией, полицией, налоговой системой: Пуская иностранцев на российский рынок, мы должны своим структурам обеспечить хотя бы равные условия, чтобы они могли конкурировать с западными финансовыми гигантами. А у нас все наоборот: иностранным банкам дается зеленый свет, при том, что из собственной банковской системы финансовые ресурсы вынуты и спрятаны во всевозможные фонды. В этом смысле позиция наших переговорщиков по ВТО ущербна. Они договорились, что пока иностранных филиалов у нас не будет, но мы к этой теме вернемся через год. Одновременно иностранному капиталу дана возможность инвестировать 50 процентов, не учитывая уже вложенные 15 процентов. Это серьезная ошибка! Мы повторяем путь Восточной Европы, которая при вступлении в Евросоюз согласилась на утрату своего финансового суверенитета. Но мы-то в ЕС не собираемся...

МН: Если у нашей банковской системы так много проблем, почему же иностранные банки валом валят к нам?

Тосунян: Для них это выгодно стратегически. Закрепляясь в России, они думают не о сиюминутной прибыли, а о потенциально огромном рынке. Поэтому так сюда стремятся. Мне иностранные коллеги прямо говорят: конечно, работать у вас несладко, но все равно недостатки вы исправите, никуда не денетесь, зато мы здесь застолбим себе место, а иначе придет кто-то другой и снимет все сливки.

МН: Но при таких радужных перспективах почему российские банки согласны "продаваться" иностранцам?

Тосунян: Да потому, что нашим банкирам надоедает биться головой о стену - сражаться с той же системой надзора, например. Каждый в отдельности думает о своем бизнесе, о том, как его "достают" всевозможными проверками и требованиями. Вот и возникает мысль, что лучше продать свой банк за большие деньги иностранцу, чем и дальше испытывать стрессы. Нельзя требовать от людей, чтобы они мыслили исключительно стратегически - каждый решает свои локальные задачи.

МН: В России начался процесс IPO банков. Размещение акций провел Сбербанк, на очереди ВТБ. Последуют ли по этому пути частные банки?

Тосунян: Последуют. Потому что выход на публичный рынок - важнейший шаг в направлении повышения капитализации каждого банка и всей системы в целом. То, что сегодня банки еще слабо представлены на фондовом рынке - большая недоработка, в том числе и АРБ. Но это опять же - болезнь роста. За первопроходцами потянутся и остальные. И я верю, что этот процесс поможет преодолеть ту банкофобию, о которой мы говорили. Опыт Сбербанка показал: многие частные инвесторы уже готовы вложиться в ценные бумаги банков. И таких людей будет еще больше - только надо не усложнять, а максимально упрощать процедуру размещения акций, чтобы она была полностью понятна и предельно доступна тем, кто дошел до идеи вложиться в банковские ценные бумаги. Дорогу осилит идущий!